Неточные совпадения
А
день сегодня праздничный,
Куда
пропал народ?..»
Идут селом —
на улице
Одни ребята малые,
В домах — старухи старые,
А то и вовсе заперты
Калитки
на замок.
«Пей, вахлачки, погуливай!»
Не в меру было весело:
У каждого в груди
Играло чувство новое,
Как будто выносила их
Могучая волна
Со
дна бездонной
пропастиНа свет, где нескончаемый
Им уготован пир!
У вас товар некупленный,
Из вас
на солнце топится
Смола, как из сосны!»
Опять упали бедные
На дно бездонной
пропасти,
Притихли, приубожились,
Легли
на животы;
Лежали, думу думали
И вдруг запели.
Главное же — не только совершенно даром
пропадала направленная
на это
дело энергия, но он не мог не чувствовать теперь, когда смысл его хозяйства обнажился для него, что цель его энергии была самая недостойная.
Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево
пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих
на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа.
Точно ли так велика
пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды
на целую неделю город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного
дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.
— Так, стало быть, следует, чтобы
пропадала даром козацкая сила, чтобы человек сгинул, как собака, без доброго
дела, чтобы ни отчизне, ни всему христианству не было от него никакой пользы? Так
на что же мы живем,
на какого черта мы живем? растолкуй ты мне это. Ты человек умный, тебя недаром выбрали в кошевые, растолкуй ты мне,
на что мы живем?
И погиб козак!
Пропал для всего козацкого рыцарства! Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни церкви Божьей! Украйне не видать тоже храбрейшего из своих детей, взявшихся защищать ее. Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чуприны и проклянет и
день и час, в который породил
на позор себе такого сына.
Я оставил генерала и поспешил
на свою квартиру. Савельич встретил меня с обыкновенным своим увещанием. «Охота тебе, сударь, переведываться с пьяными разбойниками! Боярское ли это
дело? Не ровен час: ни за что
пропадешь. И добро бы уж ходил ты
на турку или
на шведа, а то грех и сказать
на кого».
«Я соблазнитель, волокита! Недостает только, чтоб я, как этот скверный старый селадон, с маслеными глазами и красным носом, воткнул украденный у женщины розан в петлицу и шептал
на ухо приятелю о своей победе, чтоб… чтоб… Ах, Боже мой, куда я зашел! Вот где
пропасть! И Ольга не летает высоко над ней, она
на дне ее… за что, за что…»
В эти блаженные
дни на долю Ильи Ильича тоже выпало немало мягких, бархатных, даже страстных взглядов из толпы красавиц,
пропасть многообещающих улыбок, два-три непривилегированные поцелуя и еще больше дружеских рукопожатий, с болью до слез.
Я говорю только о себе — не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать
на дне этой
пропасти, вы всё будете, как чистый ангел, летать высоко, и не знаю, захотите ли бросить в нее взгляд.
«Да,
дело кратко, но помочь еще можно: сейчас пятьсот рублей
на стол, и завтра же ваша душа
на простор: а если не имеете ко мне веры — ваши пятнадцать тысяч
пропали».
— Поди-ка сюда, Егор Прохорыч, ты куда это вчера
пропадал целый
день? — или: — Семен Васильич, ты, кажется, вчера изволил трубочку покуривать
на сеновале? Смотри у меня!
— Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь…
Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье… с досадой бросите массивный браслет, и крестик
на груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать
дни, часы, ночи…
— Как вы были тогда страшны! Я кстати подоспела, не правда ли? Может быть, без меня вы воротились бы в
пропасть,
на дно обрыва! Что там было, в роще!.. а?
Она звала его домой, говорила, что она воротилась, что «без него скучно», Малиновка опустела, все повесили нос, что Марфенька собирается ехать гостить за Волгу, к матери своего жениха, тотчас после
дня своего рождения, который будет
на следующей неделе, что бабушка останется одна и
пропадет с тоски, если он не принесет этой жертвы… и бабушке, и ей…
Его мучила теперь тайна: как она,
пропадая куда-то
на глазах у всех, в виду, из дома, из сада, потом появляется вновь, будто со
дна Волги, вынырнувшей русалкой, с светлыми, прозрачными глазами, с печатью непроницаемости и обмана
на лице, с ложью
на языке, чуть не в венке из водяных порослей
на голове, как настоящая русалка!
Он хотел плюнуть с обрыва — и вдруг окаменел
на месте. Против его воли, вопреки ярости, презрению, в воображении — тихо поднимался со
дна пропасти и вставал перед ним образ Веры, в такой обольстительной красоте, в какой он не видал ее никогда!
По дороге везде работали черные арестанты с непокрытой головой, прямо под солнцем, не думая прятаться в тень. Солдаты, не спуская с них глаз, держали заряженные ружья
на втором взводе. В одном месте мы застали людей, которые ходили по болотистому
дну пропасти и чего-то искали. Вандик поговорил с ними по-голландски и сказал нам, что тут накануне утонул пьяный человек и вот теперь ищут его и не могут найти.
Внизу зияют
пропасти, уже не с зелеными оврагами и чуть-чуть журчащими ручьями, а продолжение тех же гор, с грудами отторженных серых камней и с мутно-желтыми стремительными потоками или мертвым и грязным болотом
на дне.
Ляховский чувствовал, как он проваливается точно в какую-то
пропасть. Ведь все
дела были
на руках у Альфонса Богданыча, он все
на свете знал, везде поспевал вовремя, и вдруг Альфонса Богданыча не стало… Кого Ляховский найдет теперь
на его место? Вдобавок, он сам не мог работать по-прежнему. Фамилия Пуцилло-Маляхинский придавила Ляховского, как гора. Впереди — медленное разорение…
Из-за этого и
дело затянулось, но Nicolas может устроить
на свой страх то, чего не хочет Привалов, и тогда все ваше
дело пропало, так что вам необходим в Петербурге именно такой человек, который не только следил бы за каждым шагом Nicolas, но и парализовал бы все его начинания, и в то же время устроил бы конкурс…
И странное
дело: хотя был твердо убежден в преступлении Мити, но со времени заключения его все как-то более и более смотрел
на него мягче: «С хорошею, может быть, душой был человек, а вот
пропал, как швед, от пьянства и беспорядка!» Прежний ужас сменился в сердце его какою-то жалостью.
Я узнал только, что он некогда был кучером у старой бездетной барыни, бежал со вверенной ему тройкой лошадей,
пропадал целый год и, должно быть, убедившись
на деле в невыгодах и бедствиях бродячей жизни, вернулся сам, но уже хромой, бросился в ноги своей госпоже и, в течение нескольких лет примерным поведеньем загладив свое преступленье, понемногу вошел к ней в милость, заслужил, наконец, ее полную доверенность, попал в приказчики, а по смерти барыни, неизвестно каким образом, оказался отпущенным
на волю, приписался в мещане, начал снимать у соседей бакши, разбогател и живет теперь припеваючи.
В одно прекрасное утро родилась
на мой счет сплетня (кто ее произвел
на свет Божий, не знаю: должно быть, какая-нибудь старая
дева мужеского пола, — таких старых
дев в Москве
пропасть), родилась и принялась пускать отпрыски и усики, словно земляника.
Пока Ермолай ходил за «простым» человеком, мне пришло в голову: не лучше ли мне самому съездить в Тулу? Во-первых, я, наученный опытом, плохо надеялся
на Ермолая; я послал его однажды в город за покупками, он обещался исполнить все мои поручения в течение одного
дня — и
пропадал целую неделю, пропил все деньги и вернулся пеший, — а поехал
на беговых дрожках. Во-вторых, у меня был в Туле барышник знакомый; я мог купить у него лошадь
на место охромевшего коренника.
Все эти
дни Дерсу
пропадал где-то у тазов. Среди них он нашел старика, который раньше жил
на реке Улахе и которого он знал еще в молодые годы. Он успел со всеми перезнакомиться и везде был желанным гостем.
Месяца через два после этого —
дело было в конце мая — Рахметов
пропадал на неделю или больше, но тогда никто этого не заметил, потому что
пропадать на несколько
дней случалось ему нередко.
Через год после того, как
пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и
на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и
на испанцев, и
на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе
дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
— Дмитрий, ты стал плохим товарищем мне в работе.
Пропадаешь каждый
день на целое утро, и
на половину
дней пропадаешь по вечерам. Нахватался уроков, что ли? Так время ли теперь набирать их? Я хочу бросить и те, которые у меня есть. У меня есть рублей 40 — достанет
на три месяца до окончания курса. А у тебя было больше денег в запасе, кажется, рублей до сотни?
Платья не
пропали даром: хозяйкин сын повадился ходить к управляющему и, разумеется, больше говорил с дочерью, чем с управляющим и управляющихой, которые тоже, разумеется, носили его
на руках. Ну, и мать делала наставления дочери, все как следует, — этого нечего и описывать,
дело известное.
Выспавшись в пуховой
пропасти, я
на другой
день пошел посмотреть город:
на дворе был теплый зимний
день», [«Письма из Франции и Италии».
В заключение упомяну, как в Новоселье
пропало несколько сот десятин строевого леса. В сороковых годах М. Ф. Орлов, которому тогда, помнится, графиня Анна Алексеевна давала капитал для покупки именья его детям, стал торговать тверское именье, доставшееся моему отцу от Сенатора. Сошлись в цене, и
дело казалось оконченным. Орлов поехал осмотреть и, осмотревши, написал моему отцу, что он ему показывал
на плане лес, но что этого леса вовсе нет.
— Льет да поливает! — ропщет она, — который уж
день эта канитель идет, а все конца-краю тучам не видать. Намолотили с три
пропасти, а вороха невеяные стоят. [В то время ни молотилок, ни веялок не было; веяли с лопаты
на открытом гумне, при благоприятном ветре.] Кабы Федот — он что-нибудь да придумал бы.
Время шло. Над Егоркой открыто измывались в застольной и беспрестанно подстрекали Ермолая
на новые выходки, так что Федот наконец догадался и отдал жениха
на село к мужичку в работники. Матренка, с своей стороны, чувствовала, как с каждым
днем в ее сердце все глубже и глубже впивается тоска, и с нетерпением выслушивала сожаления товарок. Не сожаления ей были нужны, а развязка. Не та развязка, которой все ждали, а совсем другая. Одно желание всецело овладело ею: погибнуть,
пропасть!
Словом сказать, уж
на что была туга
на деньги матушка, но и она не могла устоять против льстивых речей Струнникова, и хоть изредка, но ссужала-таки его небольшими суммами. Разумеется, всякий раз после подобной выдачи следовало раскаяние и клятвы никогда вперед не попадать впросак; но это не помогало
делу, и то, что уж однажды попадало в карман добрейшего Федора Васильича, исчезало там, как в бездонной
пропасти.
Брат мой милый! коли меня пикой, когда уже мне так написано
на роду, но возьми сына! чем безвинный младенец виноват, чтобы ему
пропасть такою лютою смертью?» Засмеялся Петро и толкнул его пикой, и козак с младенцем полетел
на дно.
— Я выпустила его, — сказала она, испугавшись и дико осматривая стены. — Что я стану теперь отвечать мужу? Я
пропала. Мне живой теперь остается зарыться в могилу! — и, зарыдав, почти упала она
на пень,
на котором сидел колодник. — Но я спасла душу, — сказала она тихо. — Я сделала богоугодное
дело. Но муж мой… Я в первый раз обманула его. О, как страшно, как трудно будет мне перед ним говорить неправду. Кто-то идет! Это он! муж! — вскрикнула она отчаянно и без чувств упала
на землю.
— Гляди, Петро, станет перед тобою сейчас красавица: делай все, что ни прикажет, не то
пропал навеки!» Тут
разделил он суковатою палкою куст терновника, и перед ними показалась избушка, как говорится,
на курьих ножках.
Такое поведение, конечно, больше всего нравилось Анфусе Гавриловне, ужасно стеснявшейся сначала перед женихом за пьяного мужа, а теперь жених-то в одну руку с ней все делал и даже сам укладывал спать окончательно захмелевшего тестя. Другим ужасом для Анфусы Гавриловны был сын Лиодор, от которого она прямо откупалась: даст денег, и Лиодор
пропадет на день,
на два. Когда он показывался где-нибудь
на дворе, девушки сбивались, как овечье стадо, в одну комнату и запирались
на ключ.
Присел
на корточки, заботливо зарыл узел с книгами в снег и ушел. Был ясный январский
день, всюду сверкало серебряное солнце, я очень позавидовал брату, но, скрепя сердце, пошел учиться, — не хотелось огорчить мать. Книги, зарытые Сашей, конечно,
пропали, и
на другой
день у него была уже законная причина не пойти в школу, а
на третий его поведение стало известно деду.
Я должен упомянуть, что знал одного охотника, который уверял меня, что перепелки не улетают, а уходят и что ему случилось заметить, как они
пропадали в одном месте и показывались во множестве, но не стаей, в другом, где их прежде было очень мало, и что направление этого похода, совершаемого
днем, а не ночью, по ею замечаниям, производилось прямо
на юг.
Мне случилось однажды целый месяц каждый
день стрелять их
на одном и том же току; кроме убиваемых
на месте, некоторые
пропадали оттого, что были поранены; стая убавлялась с каждым
днем, и, наконец, остались две куропатки и продолжали прилетать
на тот же ток в урочное время…
Это опустошение еще гибельнее, если производится в то время, когда кулики сидят
на яйцах: тут
пропадают вдруг целые поколения; если же куличата вывелись хотя за несколько
дней, то они вырастут и выкормятся без помощи отца и матери.
Когда вся птица садится
на гнезда, они не
пропадают, а только уменьшаются в числе, так что в продолжение всего лета их изредка встречаешь, из чего должно заключить что-нибудь одно: или самцы не сидят
на гнездах и не
разделяют с самкою попечения о детях, или чернышей всегда много остается холостых.
И вот всего только две недели спустя вдруг получено было его превосходительством сведение, что Настасья Филипповна бежала в третий раз, почти что из-под венца, и
на этот раз
пропала где-то в губернии, а между тем исчез из Москвы и князь Мышкин, оставив все свои
дела на попечение Салазкина, «с нею ли, или просто бросился за ней — неизвестно, но что-то тут есть», заключил генерал.
Палач угрюмо молчал, Окся тоже. Мыльников презрительно посмотрел
на своих сотрудников, присел к огоньку и озлобленно закурил трубочку. У него в голове вертелись самые горькие мысли. В самом
деле, рыл-рыл землю, робил-робил и, кроме «пустяка», ни синь-пороха. Хоть бы поманило чем-нибудь… Эх, жисть! Лучше бы уж у Кишкина
на Мутяшке
пропадать.
В середине страды Артем и совсем
пропал. Нет его
день, нет два, нет три, а
на четвертый приехал в телеге.
На другой же
день пришлось отправить в богоугодное заведение — в сумасшедший дом — несчастную Пашку, которая окончательно впала в слабоумие. Доктора сказали, что никакой нет надежды
на то, чтобы она когда-нибудь поправилась. И в самом
деле, она, как ее положили в больнице
на полу,
на соломенный матрац, так и не вставала с него до самой смерти, все более и более погружаясь в черную, бездонную
пропасть тихого слабоумия, но умерла она только через полгода от пролежней и заражения крови.